Stuff and Docs

О литературе, некрологах и о мерзком Когда в апреле 1930 года застрелился Маяковский, то его смерть вызвала целую бурю эмоций. Не только у его близких, но и в обществе целом; похороны Маяковского стали по сути последней публичной несогласованной акцией на…

О литературе, некрологах и о мерзкомКогда в апреле 1930 года застрелился Маяковский, то его смерть вызвала целую бурю эмоций. Не только у его близких, но и в обществе целом; похороны Маяковского стали по сути последней публичной несогласованной акцией на десятилетия вперед. Причем на эмоции пробивало людей как внутри Советского Союза, так и вне его — у эмигрантов; многие из литературно-творческой части эмигрантов имели возможность не просто читать стихи поэта, но и лицезреть его лично, так как в Париже и Берлине он бывал довольно часто.И вот в эмигрантской прессе начинают писать некрологи. Что же пишут?В берлинском «Руле», одном из ключевых эмигрантских изданий, поэт Юрий Офросимов сообщает: «Нехорошо пахло от всей жизни Маяковского, и внесет ли в нее оправдание трагический конец?»Поэт Ходасевич в некролог выливает ведро помоев: Маяковский был кретином, он смотрел на женщин с дикой жадностью, он «практический и жадный дикарь», Маяковский — пошляк, сочинявший стихи на потребу улице, «его истинный пафос — пафос погрома», он советский буржуй, певец при хамах. «Лошадиною поступью прошел он по русской литературе — и ныне, сдается мне, стоит уже при конце своего пути. Пятнадцать лет — лошадиный век».Конечно, были и другие голоса. Трогательный текст пишет лингвист и литературовед Роман Якобсон, анализируя стихи Маяковского и подводя итог его поэтического пути. Бывший князь и нынешний литературный критик Дмитрий Святополк-Мирский сравнивает Маяковского с Пушкиным и проводит параллели между смертями двух поэтов. В общем, не все слились в негодовании.Но ярче всех с жесткой критикой покойного выступил театральный критик Андрей Левинсон (он, кстати, еще до эмиграции из России в 1918 году успел обрушиться с критикой на пьесу «Мистерия-Буфф» Маяковского). Во французском издании Les Nouvelles Littéraires он пишет гигантский текст под заголовком «Поэзия у Советов; самоубийство Маяковского». Раньше, кажется, на русский этот текст подробно не передавался, но это французское издание хорошо оцифровано, так что я его нашел. Если будет интересно, то выложу статью целиком.Левинсон писал:«Владимир Маяковский — стихоплёт-наёмник Советов, бард и бенефициар режима, которому он льстил с самой циничной беспечностью, — покончил с собой после ночи оргии. <…> Выстрелом себе в голову Маяковский использовал последний способ вернуть отнятую свободу, уклониться от строевой, в последний миг заявить о независимости. <…> Опубликованная записка-завещание пропитана каким-то бесовским юмором; перед нами разложение загнивающей души. Здесь нет исступлённой меланхолии Есенина; нарочитая грубость тона, сомнительные каламбуры, подобострастное „обращение к товарищу-правительству“, которому он тыкает, хлопоча за родных и за любовницу, — всё это производит тягостнейшее впечатление <…> Мы видим казнь поэта, изменившего призванию — его поражает творческая импотенция. Бунтарь-иконоборец рифмует рекламные „слоганы“ и агитплакаты».В парижской творческой среде поднимается буря: Луи Арагон отправился к Левинсону домой и дал ему пощечину, жена Левинсона заявляет в полицию, сам критик отвечает в газете — а в газету, между прочим, валом идут письма о том, что статья Левинсона читателям пришлась не по нраву. Но Левинсон говорит, что он всегда пишет лишь правду. Словом, балаган.В издании публикуют коллективное письмо ряда иностранных писателей, которые протестуют против статьи Левинсона и требуют извинений за оскорбление умершего поэта. И что же происходит дальше? Ответом становится коллективное письмо русских писателей — от Гиппиус до Набокова, от Зданевича до Тэффи, от Зайцева до Берберовой. Они решают поддержать Левинсона и сообщают, что:«Каковы бы ни были возможные нюансы в оценке поэтического таланта Маяковского, мы, русские писатели, лучше, чем иностранцы, знакомые с нынешним положением нашей литературы, утверждаем, что Маяковский никогда не был великим русским поэтом, а исключительно сочинителем официальных стихов, служащих коммунистической партии и правительству СССР».Занавес.Воистину — идут годы, а ничего не меняется.

Об источниках информации у эмигрантов — понятно, что они, в основном, опирались на сообщения агентства «ОГГ» (одна гражданка говорила). Например, в Белграде в 1934 году военный историк и теоретик, бывший преподаватель Академии ГенШтаба Николай Головин написал и сделал доклад по теме «Современная стратегическая обстановка на Дальнем Востоке», который потом вышел отдельной брошюрой. Что же там писал генерал-лейтенант Головин?1. «Хозяйничанье большевиков совершенно разорило край <...> Амурская область провалила посевную кампанию (60%) и по сенокошению (59%). Бюро Амурского Областного Комитета не мобилизовало колхозников и, продолжая игнорировать предупреждения Краевого Комитета, способствовало развитию в области антипартийных настроений, что привело к провалу очередных кампаний и создало явную угрозу проведению уборочной кампании и хлебосдачи».2. «Трудно найти город, который бы так плохо освещался и содержался, как наш Владивосток. Пора от бесчисленных протоколов и совещаний перейти к делу: исправить тротуары, закончить водопровод, привести в порядок дома и улицы, очистить дворы и т. п. Владивосток грязен. Владивосток запущен. Его вид позорит имя советского центра. Однако, „ударная" кампания по приведению Владивостока в культурный вид сорвана и доведена до полного провала. В отчаянном состоянии находятся рабочие окраины».3. «Порт в глубоком прорыве. Факты изо дня в день кричат о преступно-халатном отношении к упорядочению работы в порту. Огромная доля вины ложится на железную дорогу. Вот цифры: из 82 поданных под разгрузку вагонов, абсолютно негодными оказались 20, из 147 забраковано было 39, из 49 — 20 и т. д., и т. д. Подаются даже не вагоны или платформы, а полуразрушенные их остатки. В результате рабочие бесцельно слоняются, пароходы стоят неразгруженными, склады завалены. Эти факты граничат с вредительством, с настоящим преступлением. Сейчас в складах до 20000 тонн грузов. Никакие мероприятия, даже при условии обеспечения порта рабочей силой на 100%, не могут разгрузить порта, пока не будет поставлена работа ж. д.».4. «В колхозах Уссурийского paйoнa бродят угрозы убийств активистов. Мы ещё посмотрим, кто кого, открыто заявляла недавно группа кулаков. В колхозах Уссурийского района идёт ожесточенная классовая борьба. Правления колхозов бьют тревогу и просят помощи из центра».Обычное эмигрантское нытьё о том, как всё плохо в России. Основано оно на следующих источниках:1. Газета «Красное знамя», № 213, 1933 г.2. «Красное знамя», № 190, 1933 г.3. «Красное знамя», № 191, 1933 г.4. «Красное знамя», № 187, 1933 г.Всё это нытьё о том, как плохо в СССР взято из официальной газеты приморского (тогда ещё) обкома ВКП(б). Все приведённые цитаты — это закавыченные в докладе Головина цитаты из советских газет. Откуда он их взял? Ну, на той же КВЖД до 1934 советские газеты свободно распространялись среди всех желающих. В этом же докладе много прекрасных цитат из советских дальневосточных газет — про ячейки контрреволюционеров и белобандитов на железной дороге и в порту, про антисоветскую агитацию и подпольные антисоветские группы в Дальневосточной промышленной академии и Дальневосточном педагогическом институте. К чему это я? Официальные сообщения советских газет о бандах классового врага, вредительстве и тайных контрреволюционерах, — как бы это сейчас смешно не звучало, — идеально ложились на надежды и представления часть белой эмиграции. Которая, видимо, некритично воспринимала советские газетные сообщения, накладывая их на те смутные слухи, которые распространялись среди эмигрантов разного рода перебежчиками, авантюристами и просто лжецами. Так что сообщение про остановку железнодорожного движения в Приморье и активные действия антисоветских партизан, конечно, в наши дни смотрится смешно, но конкретно тогда, в начале 1930-х, заметную основу для этих слухов составлял советский официоз, как ни странно.#ДВ #РСФСР #Эмиграция

Начали стрим!Заходите и присоединяйтесь к беседе,

Чуть меньше часа осталось до стрима — обратите внимание! Поговорим о важном — об истории Охранного отделения, о том, чем оно было, как боролось со шпионом и с революцией, и почему оно проиграло. Обо всем поговорим с моим другом, научным сотрудником Музея истории Дальнего Востока имени В.К Арсеньева Василием Азаревичем, создателем телеграм-канала Приморский Cry. Ну, и конечно ответим на вопросы зрителей — их, кстати, можно оставлять заранее, в комментариях к этой записи. Но, конечно, можно и во время стрима оставлять их в чате!И подписываемся на канал!