Аглая тут

В прошлые выходные мы сделали первую съёмку для моего нового проекта в Петербурге.Последний раз что-то подобное я делала, когда мы с мужем запускали нашу школу по истории и культуре России на испанском языке, Rusia.Studio, в 2020 году.За год у нас появились ученики из Испании и разных стран Латинской Америки, и вообще, это был наш первый самостоятельный заработок. Помню, как сводка экранного времени на телефоне показывала от 12 до 16 часов в день.До сих пор не верится, что нам удалось запустить всё это. Но проект был действительно прекрасный. Как только мы решили его масштабировать и наняли маркетинговое агентство — случился февраль 2022 года, и нам пришлось закрыться.С тех пор это первый раз, когда я чувствую, что делаю что-то, что снова меня по-настоящему будоражит. И вообще, я всё больше удивляюсь, насколько плохо я функционирую в чётких структурах с расписаниями и понятными задачами — и насколько хорошо работаю в хаосе.Ничего нет?Непонятно, как на этом зарабатывать?Народу много, все спрашивают, что делать?Моё любимое.Помимо самой деятельности, мне всегда приносит радость момент, когда идея, существовавшая только в голове, появляется сначала на бумаге, а потом — в реальности.Это ощущение, когда из ничего возникает нечто. А потом к этому присоединяются люди — и те, кто это делает, и те, кому это нужно.Прилагаю фото-воспоминания времён Rusia.Studio — когда мы жили в Петербурге, ели одну гречку и тратили все деньги на то, чтобы ничего вдруг заработало.И оно тогда заработало.Пусть и сейчас — тоже.

А мог бы быть и Берлин в 2025)В кафе на Курфюрстендамм встретил компанию русских — говорят громко, жестикулируют, пьют много чая. Среди них, кажется, был тот самый Андрей Белый, о котором столько говорят. Странные люди: полунищие, но ведут себя как владетельные князья. Говорят о Достоевском так, будто он их личный знакомый.из дневников Т. Манна

Вчера психоаналитик рассказала мне историю о женщине, которая шесть лет подряд поступала на медицинский, потом всё-таки отучилась — и больше никогда не работала по специальности.Если честно, такие истории пугают меня больше всего. Десять лет на нелюбимой работе, сто лет учёбы — просто «чтобы было», «потому что надо» и так далее.У меня есть правило: если я поняла, что это не моё, — я не трачу ни дня больше. Даже если уже потратила месяц. Или год.Со стороны это может выглядеть как непостоянство, нестабильность, ненадёжность. А на самом деле — это тяжёлое внутреннее усилие.Вот я всем рассказываю: «У меня новый проект, всё будет круто», а через неделю он уже не существует. Я реву, сожалею, виню себя — а потом всё равно отказываюсь. Потому что если не моё — не моё.Во-первых, мне вообще плевать, кому как кажется. Терять время на чьё-то представление о тебе — преступление.Во-вторых, я уверена: у каждого есть своё количество «неудачных» попыток до той самой, удачной.У кого-то — три брака, у кого-то — двадцать профессий. И чем быстрее ты отсеиваешь «не то», тем быстрее придёшь к «то».Один из самых ужасных видов давления для меня — это претензия за перемену мнения.«Но ты же говорила…»Ну да, говорила. И что?Мне нравится, что мой муж уверен: если я его разлюблю — я уйду через два дня.И мне приятно никого не обманывать. В том числе — себя.Слава богу, я не живу и не говорю то же самое, что два года назад.Не давайте себя наебать. Меняйтесь. Сколько угодно. И когда хотите.

Ты не был в жопе — ты не был в России!"Вот выедешь за пределы Садового кольца — и увидишь!""Москва — это не вся Россия." "Есть деревни, куда даже транспорт не доходит. Доедешь до глухой станции на электричке, потом 10 км пешком, потом маршрутка, потом ещё 10 км пешком — и вот тогда, может быть, ты немного узнаешь о своей стране."Мне всегда было любопытно: почему худшие условия автоматически считаются главным способом «познания» Родины? Как будто только они дают право высказываться.«Да, в ЦАО поликлиники получше стали, а ты вот поедь в Засранск — там посмотри на поликлиники!»Но ведь страна совершенно разная. Не просто для групп, а для каждого человека.Вот, например, сидит где-нибудь маленький сын нефтяника. Он никогда не бывал в общем терминале Шереметьево — только в частном. Не покупал кофе в Cofix, не ел еду из лотка в «Дикси». Он ест то, что приготовит повар дома, и то, что мама закажет в ресторане на Большой Никитской. Он что, не знает России? Или это мы не знаем его Россию?Кстати, подобная претензия есть во всех странах. Если ты в Аргентине не был в самой жопе, где страшно выйти из автобуса, — значит, ты «не видел настоящей страны». И вообще — молчи!Но ведь правда в том, что страна у каждого своя. И если ты ни разу не ел устрицу по 3к за штуку или не шёл двадцать километров до деревни без электричества — это ничего не говорит о твоём праве понимать, любить или описывать свою страну.Хотя, конечно, от этого у всех бомбит.

Буэнос-Айрес, 7 утра, зима. Я натягиваю школьную форму, где-то 2011 год. Тогда я ходила в школу, которая была в 15 минутах ходьбы от дома. Выхожу. Мне — налево, потом ещё раз налево и прямо.Занятия почти во всех школах Буэнос-Айреса начинаются в 7:45, и по пути я встречаю много знакомых ребят — все идут в свои школы. Сонные, еле здороваемся.А в наушниках у меня снова и снова играет «Морячок» Дианы Арбениной.Подумать тогда, что однажды я смогу пойти на её концерт — летом, в Москве! — казалось чем-то фантастическим. Совсем из другого мира. Абсолютно далёким от вселенной, в которой я тогда существовала.Похожее ощущение бывает, когда смотришь на Нью-Йорк в кино: вроде бы ты знаешь это место, но если представить себя там — становится странно, почти нереально.За последние годы я успела побывать на концертах «Мумий Тролля», «Руки вверх», Агутина, «Зверей», и вот — в прошлую субботу — очередь дошла до Арбениной.И каждый раз, когда я слышу песни, которые когда-то поддерживали мою связь с родиной и пытались хоть как-то помочь ответить на вопрос «кто я и откуда», — у меня до сих пор захватывает дух.В субботу у Дианы сломалась техника, и она просто кричала песни Высоцкого в обычный микрофон.Если бы мне в восьмом классе сказали, что я это когда-нибудь увижу — я бы, наверное, упала в обморок от счастья. Да, кстати, и сейчас счастья не сильно поубавилось 🙂А вообще… есть ли что-то, что больше похоже на настоящее счастье?