Анна Гин

Больше четырех часов провела сегодня на станции переливания крови. Харьков. Припарковаться у медицинского центра невозможно, вереница автомобилей растянулась на километр. Берут кровь в подвальном помещении и люди ждут своей очереди на лестницах, всё забито вплоть до третьего этажа. Вчера после трагедии в Сумах, кто-то написал в соцсетях, что в городе нет донорского центра, а Харьков ближе всего. Харьковчане откликнулись мгновенно. Медики говорят, что вчера людей было вдвое больше. Но и сегодня продолжают ехать. Женщины и мужчины, студенты и пенсионеры, военные и гражданские.– Первая отрицательная, без очереди! – кричит медсестра куда-то вверх, и народ уступает дорогу седовласому мужчине. – Редкая группа, очень нужна, – поясняет девушка. Очередь тихая, почти безмолвная. Никто не говорит громко по телефону, не толкается, не обсуждает новости. Сирена завопила, в коридор вышел доктор. Говорит с улыбкой: "Я понимаю, вы тут все харьковчане, но мой долг напомнить вам про укрытие".Парень лет двадцати ему отвечает: "Вы только не останавливайте работу, я с пар на час отпросился". – Мы не остановимся, не переживайте, – доктор говорит. И добавляет "станция до трех работает, но мы не уйдем пока вы здесь". Я выходила из кабинета в половине четвертого, очередь, кажется меньше не стала. Передо мной были две девочки, по виду – школьницы. Стояли как все, долго, молча. И вот уже на входе в зал переливания я отвлеклась, надевала бахилы, оборачиваюсь, а одна из девочек в слезах. Ей отказали, она весит меньше пятидесяти килограммов. Расплакался ребенок, потому что не смог спасти чью-то жизнь. Это всё, что человеку нужно знать о человеке. П.С. Чудовищная трагедия в центре Сум – очередное кровавое преступление кремлевского режима и всех его сторонников – и лживо крикливых, и стыдливо молчащих. И нас, украинцев, больше не устраивает вариант "гореть вам в аду". Гореть вы будете тут, на земле. Желательно заживо.

Сьогодні зранку у Харкові зацвіли абрикоси. Показались з трави перші кульбаби. Я нахилилась зірвати одну для Кіри й побачила на жовтій квітці крихітну божу корівку. Розплакалася знов. Тепер, здається, ця червона кумедна комаха буде завжди асоціюватись з маленьким Тимофійчиком. Мати вбитого росіянами малюка розказала, що хлопчик дуже любив божих корівок.На світлини з Кривого Рогу неможливо дивитись. А треба. Я б додала, що треба всьому світу, але це немає сенсу. На четвертому році великого геноциду України, вже зрозуміло – світ не здригнеться, не прокинеться, не жахнеться. Не назве злочинця – злочинцем, не стане вимагати справедливого трибуналу. Нічого не зміниться у світі брехні, жадібності, ідіотизму. Навіть коли російська балістична ракета вчергове влучить у дитячий майданчик. Навіть коли вб’є і покалічить десятки дітей. Нічого не зміниться там, де немає людяності. Це не перші українські янголи, яким тепер назавжди три, сім, десять рочків. І так, на жаль не останні. В такі дні, окрім жаху і болю, в мене є відчуття провини. Не вберегли. Хоча я, як-то кажуть, трохи дотична до наближення Перемоги. В прямому сенсі. Останні пів року я – є часткою шаленого волонтерського підрозділу, який робить корисні штуки для фронту. Руками. Ми нікому не підпорядковуємося, окрім нашого божевільного "командира". І нічого нас не мотивує стирати пальці в кров, окрім люті й жаги справедливості. Про це не можна публічно казати, застерігає "командир". Бо небезпечно. Але що може бути гірше, ніж маленький хлопчик, якому тепер назавжди три рочки? Нічого. Я хочу, щоб сьогодні кожен спитав себе, що саме він робить для Перемоги. І що ще може зробити.Бо ніхто нам не допоможе руйнувати цю імперію зла. Вибачте, вийшло пафосно. Це настрій. Божа корівка винувата. Сонечко українською. Кривий Ріг, Харків з вами.

Я вчера заехала вечером в супермаркет, купить паштет Гектору. Время позднее, близится комендантский час, людей мало. Стоим на кассе – я с банкой паштета и мужчина лет шестидесяти с пачкой масла и пакетом пельменей. Сирена завопила. Мерзко так, на два голоса. То есть супермаркету мало одной, на улице. Они еще собственную зачем-то запускают и тревожный такой голос разносится эхом по пустому торговому залу: "Увага! Місто атакують ворожі безпілотники!".Никто не дернулся, ни кассиры, ни покупатели. Только мужик с пельменями выругался матом. – Заколебали, сволочи! Последнюю неделю российские беспилотники атакуют Харьков буквально каждую ночь. Взрывы, пожары, люди под завалами, окровавленные дети, несущиеся скорые – ежедневная апрельская новостная лента города. Мы снова ложимся спать одетыми. Мы снова переложили документы в огнеупорные пакеты. Мы снова клеим бумажные кресты на стекла. Только за сегодняшнюю ночь – пятеро погибших и тридцать два человека ранены. Утром на собачьем выгуле я заметила, что никто не приветствует друг друга привычным "доброго ранку". Потому, что он не добрый. Среди погибших – целая семья: папа, мама и их двенадцатилетняя дочь. Они просто спали в своей квартире, на втором этаже. Российский беспилотник нашли под телами. Прямое попадание. Еще сотни людей остались без окон. "Более тысячи стекол было выбито сегодня взрывной волной" – эту фразу мер города может не переписывать каждое утро, просто копировать из предыдущей новости. Знаете, на фоне всего происходящего в Харькове, очень странно смотреть мировые новости. Будто заглядываешь в параллельную вселенную. Смотришь фрагмент из интервью Уиткоффа про "путин хороший парень, он молился за здравие трампа", а у тебя за окном в этот момент пылает пожарище. Потому, что хороший парень направил десяток дронов на жилой микрорайон. Или омерзительная рожа Лаврова появляется в экране: "российская федерация строго придерживается договоренностей о прекращение огня по инфраструктуре". А через минуту у тебя на Салтовке свет вырубается, дрон попал в подстанцию. И эти параллельные миры, они никак не пересекаются. Вчера кажется, женщина из пострадавшего дома поясняет журналисту: "Я обычно в тамбур выхожу, когда тревога, а в этот раз не вышла к счастью (!)". Прямо туда, говорит, влетело, дверь вывернуло. И ты понимаешь, что нет никакого безопасного места. Ни дома, ни в городе, ни в стране. Ни на улице, ни в подвале, ни меж двух стен. Смертельная лотерея продолжается. Каждый божий день. И нет никаких дипломатических решений в этой войне. Или лживый путинский режим уничтожит Украину, а вместе с ней и остатки демократического мира, или наоборот.Тревога снова орет. Пойду гулять с собакой. Меня в каждом интервью спрашивают о настроениях в Харькове. Тот случай, когда можно ответить одним предложением. Причем предложением мужика с пельменями. – Заколебали, сволочи!

У меня дома началась иллюстрация "трампопутинского перемерия", особенно ярко ощущается пункт про сохранение энергетической инфроструктуры. Свет вырубило. Салтовка. Прямо сейчас Харьков атакуют российские шахеды. Взрывы слышны один за одним в разных районах города. Звенят стекла, качаются стены. Добро пожаловать в реальность, господа оптимисты.

Пятничное, улыбнуться. Гектор открыл купальный сезон. Просто зашел в воду и поплыл, разгребая лапами кусочки льда. Принес бревно. Оно, вмёрзшее, его всю зиму раздражало.На берегу его ждали трое: щенок золотистого ретривера, рыжая выжла и старенькая такса. Сегодня в гидропарке было много собачников. Солнечно. Доберман вышел из воды, аккуратно положил перед собой добычу, отряхнулся и громко сказал всем собравшимся: Оно моё! Щенок принялся пританцовывать, такса что-то невнятное пробормотала, а выжла пошла в атаку. Ей такое бревно тоже надо. Тут нужно оговориться, что доберманы от природы крайне интеллигентны: щенки, старушки и дамы – персоны неприкасаемые. Особенно дамы. Девушкам любой породы Гектор позволяет буквально всё: истошно лаять, кусать себя за уши и брать оранжевый мяч. Последнее – вообще чудеса толерантности. Для сравнения, кабелям не позволено даже издалека смотреть на этот мяч. В общем, девушка-выжла, лишенная всякого инстинкта самосохранения, потащила мокрое бревно на себя. Гектор наклонил голову, покосился на нее правым глазом, как бы намекая, что ради этой деревяшки он лез в ледяную воду. И оголил один клык. Старая такса, видавшая за свои четырнадцать лет, видимо, всякое, аккуратно отошла в сторонку. Крохотный ретривер весело запрыгал вокруг выжлы. – Нельзя, – с металлом в голосе обратилась я Гектору, – это девочка. Я с детства обозначаю доберману правила приличия: "ребенок", "маленькая собачка", "девочка". Он знает эти слова. Хозяйка выжлы напряглась. Я, если честно, тоже. Прецедентов не было, никаких конфликтов с дамами ранее не случалось. Но бревно. Я сняла с пояса поводок. И еще раз, на всякий случай, произнесла по слогам "нель-зя".Гектор, не убирая клык, резко развернулся и рысью поскакал в противоположную от берега сторону. Мы опешили. Обиделся? Метров через тридцать доберман остановился, порыл землю, что-то подобрал и направился обратно. Немая сцена. Принес кусок прошлогодней, покрытой мхом, дубовой коры. Подошел впритык к выжле, которая все еще крутилась вокруг мокрого бревна, и положил кору буквально перед ее носом. Разве, что не сказал: "На, ешь, только отвали от моей добычи". Мы давно так не смеялись. П.С. Гектор ждет харьковчан завтра вечером на спектакле "Як ти там". Ссылку на билеты я оставлю в комментариях. Приходите, обязательно, кто еще не был. А кто был, порекомендуйте своим. После спектакля добермана можно будет погладить за ушком. Не бойтесь, мы без бревна 😊