Бачуров

Еще порция литературных анекдотов из той же книги:В Доме литераторов за столиком в буфете сидела солидная писательская компания. Обсуждали какие-то творческие дела. И вдруг кто-то вспомнил, как братья Васильевы, которые братьями-то и не были, просто однофамильцы, на вопрос, что они сейчас снимают, ответили: – Да очередную бодягу из гражданской войны. Этой «бодягой» оказалась лента «Чапаев». И тут кто-то из застольщиков спросил: – Кстати, а как вы относитесь к сцене, когда Анка косит пулеметом капельцев? Михаил Семенович Бубеннов тут же откликнулся: – Я радуюсь. – А я плачу, – сказал Солоухин. – Почему? – Лермонтовых убивают…У поэта Юрия Макаровича Леднева вышла первая книга стихов «Люди и флаги» в издательстве «Советская Россия». На волне успеха он отнес новую поэтическую рукопись в издательство «Советский писатель». Через некоторое время ему вернули рукопись с рецензией на нее известного поэта Сергея Сергеевича Наровчатова. Тот не очень-то высоко оценил поэтические опусы молодого поэта, оперируя при этом почему-то стрелковой образностью. Лишь некоторые стихи Леднева, по его представлению, попадали в «яблочко». Большинство были выстрелами в «молоко». Завершалась рецензия так: «Юрию Ледневу еще надо научиться стрелять». Прочитав рецензию, Леднев взял ручку и дописал: «Своих рецензентов…»На одном из писательских собраний слово держал Джек Алтаузен. Речь его была темпераментна, иногда излишне пафосна. Сидевший в зале Михаил Михайлович Пришвин обратился к соседу: – Скажите, а кто это выступает? – Поэт Алтаузен. – Наверно, плохой поэт? – с сомнением проговорил Пришвин. – Почему? – Уж больно красиво говорит…Владимир Алексеевич Солоухин в разговоре про родное село Олепино вспомнил про свою книгу «Капля росы». А попутно и про забавный случай, связанный с этим произведением. В «Капле росы» одну из глав он посвятил местному почтальону Егору Михайловичу Рыжову, которого в деревне звали не иначе, как «почта-связь». А в районной газете в то же время появилась маленькая заметочка про него же, про этого самого Рыжова. В заметочке говорилось, что надо бы олепинскому служителю почты дать пенсию за многолетний добросовестный труд. Так вот. Приехал однажды в Олепино из Ленинграда художник. Рисовал он олепинских жителей, в том числе и почтальона. Во время рисования спросил у него: – Ну как, дядя Егор, нравится вам, как Солоухин про вас расписал в своей книге? – А чего, – ответил тот. – Все правильно. Но вот в районной газете написали про меня все же лучше…Изрядно «начитанный» Ярослав Васильевич Смеляков, проходя мимо столиков в буфете ресторана Дома литераторов, увидел склоненную над столом голову молодого поэта Алексея Зауриха. Он остановился и долго глядел на Алексея. Тот, видимо, почувствовал тяжесть взгляда Смелякова, вскинулся и даже приподнялся, узнав мэтра. Пьяненьким голоском произнес: – Здрасьте, Ярослав Васильевич! И тут же упал на стул, не переставая глядеть на Смелякова. После долгой паузы Ярослав Васильевич мрачно произнес: – Вот ты… Начинаешь с того, чем я заканчиваю… И пошел к выходу.Вышедший в свет в 1954 году роман Леонида Леонова «Русский лес» далеко не однозначно был принят критикой. Наибольшую полемику вызывали образы двух ученых, занятых проблемами будущего русского леса – Ивана Вихрова и Грацианского. Особой непримиримостью к леоновскому роману отличались писатели Злобин и Дик. Знавший о таком их отношении к своему роману, Леонид Максимович цитировал Лермонотова: Рвется Терек, Дик и Злобин…Во время свадьбы дочери драматурга Николая Федоровича Погодина Тани Сергей Владимирович Михалков спросил у отца жениха: – И кем же теперь приходится вам Николай Федорович? Сам же и ответил: – Собутыльником.

Из той же книги:Лидия Николаевна Сейфуллина прославилась своими повестями «Перегной» и «Виринея». Нередко ей приходилось встречаться с Алексеем Максимовичем Горьким, который поддерживал талантливую писательницу. Нередко он делился с нею и какими-то личными неурядицами. И вот однажды из его уст она услышала такую жалобу на житье-бытье: – Понимаете, меня сейчас все избирают почетным – то булочником, то пионером. Завтра собираюсь осмотреть сумасшедший дом… Боюсь, как бы не вернуться оттуда почетным… сумасшедшим. Среди многих баек о Михаиле Аркадьевиче Светлове существует и такая. Уезжая отдыхать и творить в Дом творчества Коктебель, Светлов договорился с директором издательства «Советский писатель» Николаем Васильевичем Лесючевеким. что тот через десять дней переведет ему деньги за выходящую в издательстве книгу. – Только уж не подведи, Николай Васильевич! Мне там ребят надо будет угощать, да и самому немножко пображничать не мешает. – Не волнуйся. Михаил Аркадьевич, как договорились… Но минуло десять дней. Потом две недели. А денег, обещанных директором издательства, на его имя не поступило. Кипела в душе обида и жаждала воплощения в самое крепкое слово. Но такого слова почта не пропустит. И тогда Светлов находит формулу для выражения своего возмущения. Он берет бланк телеграммы и выводит на нем: «Москва. Издательство „Советский писатель“. Лесючевскому. Вашу мать беспокоит отсутствие денег».Обратив внимание на сидевшего в президиуме писательского собрания секретаря Правления Озерова Виталия Михайловича, Михаил Кузьмич Луконин спросил: – Знаешь, кто он? И сам же ответил: – Буржуазный специалист по вопросам социалистического реализма.Приехавший в дом творчества работников кино в Болшево Александр Львович Дымшиц, оформив свое пребывание в администрации, отправился в свой коттедж. И неожиданно был остановлен радостным голосом: – Александр Львович! На крыльце соседнего домика увидел приветствовавшего его Юлиана Семенова. – Рад вас видеть! Не правда ли, я похож на старика Хэма?! Он явно намекал на свое сходство с Хэмингузем. Дымшиц тут же отозвался: – Да, Юлечка. Только по-английски он пишется через «а». Михаил Матвеевич Годенко, продолжая свои рассказы-воспоминания из жизни редакции журнала «Октябрь» упомянул имя Елизария Юрьевича Пупко, писавшего под псевдонимом Елизар Мальцев. Его перу принадлежал популярный в пятидесятые годы роман «От всего сердца», о котором позднее автор говорил, как о произведении слабом, лакирующем действительность. И хотя в последующие годы он вроде бы «исправился» и уже не прибегал к элементам украшательства в романах «Войди в каждый дом», «Белые гуси на белом снегу», они ему известности не добавили. Так вот Елизарий Юрьевич работал в журнале «Октябрь» заведующим отдела прозы. И о нем однажды Федор Иванович Панферов, главный редактор, сказал так: – Елизар, как щенок. Ластится, ластится возле ноги. А потом глядь – его нет, а штанина обосцана…

Парторг МГК при Московской писательской организации Аркадий Васильев, написавший в свое время роман «В час дня, ваше превосходительство», выступал перед собранием писателей и выкладывал негативные примеры поведения коллег за рубежом. В частности, он сказал: – Вот поэт Рудольф Бершадский, будучи в Конго, продал банку черной икры за двадцать долларов. Какой тут возникает вопрос? Кто-то из зала крикнул: – Где он икру достал?..Возглавлявший в свое время Московскую писательскую организацию поэт Степан Петрович Щипачев, известность которого определялась строками «Любовью дорожить умейте// С годами дорожить вдвойне// Любовь не вздохи на скамейке// И не прогулки при луне» вел заседание то ли секретариата, то ли какой-то комиссии. Вел без вдохновения, скучно и вяло… Сидевшие в зале коллеги явно скучали. Присутствовавший в зале Михаил Васильевич Исаковский взял листок бумаги и что-то на нем написал. Не сворачивая, попросил передать листок ведущему. На нем было написано: Дорогой мой Степа, Разреши уйти. Заболела жопа, Мать ее ети. Степан Петрович прочитал записку. Ни один мускул не дрогнул у него на лице. С тем же скучным видом и таким же вялым голосом произнес: – Ну, если так, Михал Васильевич, то уходи, уходи…Рассказывали, что главный редактор «Нового мира» Александр Трифонович Твардовский ознакомился с принесенными ему стихами Олжаса Сулейменова – молодого казахского поэта, удачно начавшего свою литературную биографию и писавшего стихи на русском языке. Так вот ознакомившись со стихами Сулейменова, он сказал: – Да, это уже не по-казахски. И после паузы добавил: – Но еще и не по-русски…На поэтическом семинаре Михаила Аркадьевича Светлова в Литературном институте имени А.М.Горького обсуждали стихотворение кого-то из семинаристов. И одно из представленных в подборке стихов в целом понравилось всем, включая и мастера. Только одна строчка, по общему мнению, выбивалась своей инородностью. Она не согласовывалась с общей тональностью стихотворения. – Ну, это ерунда… Подумаешь, строчка, – горделиво поглядывал на своих товарищей автор. – Напрасно вы так полагаете, – отреагировал на слова семинариста Михаил Аркадьевич. – Хотите, я вам популярно объясню, что такое несовершенная или неудачная строка? Представьте себе, что вам очень захотелось по малой нужде. Вы огляделись, увидели перед собой телегу со стогом сена, забежали за нее и с удовольствием стали освобождаться от ненужной жидкости. А телега тем временем со стогом сена тронулась. А вы не заметили этого, а продолжаете ловить кайф. Вот это и есть неудачная строка…Журнал «Сельская молодежь» находился на четвертом этаже издательства «Молодая гвардия», куда нередко спускались мы с пятого и делились с коллегами равными новостями. Так вот «селяне» рассказали, в частности, об очередном вояже их спецкора Петра Скобелкина в Вешенскую. Так случилось, что он чем-то пришелся по душе Михаилу Александровичу Шолохову. И тот каждый раз во время его приезда приглашал Петра к себе в дом. – Недавно, – говорили ребята, – Петя вернулся из Вешенской и рассказал, что сообщил Михаилу Александровичу о том, что он, наконец, женился. – А сколько тебе? – спросил Шолохов. – Сорок с небольшим, – ответил журналист. – А я бы, Петя, – сказал Михаил Александрович, – женился в двадцать, но с большим. По Переделкину шла группа писателей, среди которых был и Павел Филиппович Нилин. Из-за угла соседней улицы навстречу им вышел Корней Иванович Чуковский. – Здравствуйте, Корней Иванович, – поприветствовал Чуковского Нилин. – Здравствуйте, Павел Филиппович! – снял головной убор Корней Иванович, проследовал дальше и скрылся в одной из калиток. Павел Филиппович, проводив взглядом Чуковского, ни к кому конкретно не обращаясь, произнес: – Ваще, если этот старичок задержится лет на пять-семь на земле, он всех обосрет, кого еще не успел…Из книги Бориса Леонова "История советской литературы. Воспоминания современника".

Книга "воспоминаний".На даче у Веры Михайловны Инбер, автора известной поэмы «Пулковский меридиан» и ленинградского дневника «Почти три года», трудилась бригада строителей: делали ремонт дома. И вот в обеденный перерыв они вышли на переделкинскую улицу. Кто-то из прогуливавшихся писателей спросил: – Ребята, ну как Вера Инбер? Пожилой рабочий ответил: – Сам-то Веринбер ничего, но жена у него – мегера…Однажды Ярослав Васильевич Смеляков, которого многие знают по стихам «Красивая девушка Лида», «Когда заболею, к врачам обращаться не стану» и многим другим, председательствовал на Пленуме Московской писательской организации. Открывая пленум, он сказал: – За последние годы мы потеряли наших товарищей по поэтическому цеху… Перечисляя ушедших из жизни поэтов—москвичей, он назвал имя Сергея Сергеевича Наровчатова. Вдруг из зала послышалось: – Так я же вот он… Я живой. Глянув в зал, Смеляков спокойно произнес: – Да какой ты живой?! Прошу почтить память…

В беседах с Соломоном Волковым Евтушенко рассказывал: «…Я был тому свидетелем. Мы сидели – Калатозов, я, Урусевский – и разговаривали с Микояном.Микоян Калатозова очень хорошо знал – ведь Калатозов когда-то был начальником Госкино и показывал по заказу Сталина разные фильма для членов Политбюро. А Микоян присутствовал при этом. И Калатозов с Микояном вспоминали, как однажды Сталин смотрел американский фильм про одного пирата. Я помню сюжет этого фильма, но не помню названия.Там один пират играл в шахматы из мякиша хлебного. Он делал портреты, крошечные статуэточки своих собственных соратников. И когда отыгрывал какую-то фигуру, то сбрасывал с доски, вызывал этого человека и шлепал его из пистолета. Фильм заканчивался тем, что пират стоял, отхлебывая ром из бутылки, и, хохоча адски, вел судно – и увидел прямо перед собой выросший айсберг… Он вел судно уже один, так как всех перестрелял, – и разбился об айсберг. И вдруг товарищ Сталин сказал: «Ну, как вам этот фильм?» Все поежились, сказали: «Ну, не очень приятный, Иосиф Виссарионович», – кажется, Микоян и сказал. А Сталин сказал: «А я считаю, что полезно еще разочек этот фильм крутануть». И они крутанули его второй раз…»