Cultural simulacrum

Обнаружила, что завтракаю в 4-х минутах от ИМКИ-пресс и решила зайти. ИМКА одно из главных русских эмигрантских издательств в Париже, здесь впервые в 73 году был издан ГУЛАГ Солженицына, только полгода назад повесили мемориальную табличку, на церемонии были сын Солженицына и все, кто на русском уже говорит с французским акцентом. В книжном куча всего, теология, поэзия, история, мемуары, детские книги и, конечно, современное (см.последнее фото и оцените невероятный вклад в Русское Слово нашего поколения)

Для диплома я собираю всякую интересную информацию касательно психологии и политики, я уже много раз говорила о том, что огромное количество психологических нарративов абсолютно нефальсифицируемы и работают через бесконечные метафоры детства, родителей, травм, треугольников. Ни опровергнуть, ни доказать это невозможно, но звучит складно. Интересно, что такие детско-родительские фабулы начинают накладываться и на интерпретацию политических событий. Один из исследователей, Арсений Хитров, в 2022 году оказался на психотерапевтическом тренинге (далее мой перевод английской цитаты о происходящем на тренинге): "Терапевт-преподаватель начала с признания масштаба ситуации [войны] и необходимости прояснить нашу профессиональную позицию [психологов]. Она нарисовала генограмму с двумя родителями и ребёнком, проведя между родителями линию, символизирующую напряжение. Она объяснила, что дети воспринимают конфликты между родителями как всепоглощающие, часто не осознавая собственные чувства. Ребёнок может начать сочувствовать одному из родителей, забывая о своих собственных целях, связанных с его возрастом и жизненным этапом. Она подчеркнула, что, несмотря на разнообразие семейных структур, важно осознавать государство как систему, в которой граждане — это дети конфликтующих родителей. Она призвала нас «выходить из треугольника» родительского конфликта. Она объяснила, что, не обладая полной информацией о контексте конфликта, мы рискуем занять чью-то сторону и оказаться втянутыми в треугольник, что мешает нашему психологическому развитию и может оставить нас в подчинённой позиции «взрослого ребёнка». Как профессионалам, она рекомендовала нам снижать тревожность и избегать вовлечения в конфликт. Она предложила нам занять позицию ребёнка, который не знает, кто прав в текущей ситуации. Студенты, ранее молчавшие, начали выражать недовольство. Один спросил: «А если ребёнок знает, что отец бьёт мать?» Другой добавил: «Отец явно абьюзер». Терапевт-преподаватель ответила, что, не зная, является ли это циклом насилия или проявлением социопатии, нельзя определить степень ответственности. Она предупредила, что ребёнок, втянутый в треугольник, может выгореть, пытаясь вмешаться."Очень интересное психологическое объяснение конфликта, где граждане буквально дети. Потенциальная гражданская позиция – это позиция ребенка, которого втянули в конфликт. Верх безграничного психологического воображения. Смущает меня здесь не отсутствие политической позиции, я не считаю, что психолог обязан навязывать свое мнение или заниматься морализаторством, выбирая сторону, а уровень шизофрении (!) в накладывании детско-родительской оптики буквально на все. Интересно, что в некоторых случаях детская позиция это синоним незрелости, в других случаях позиция ребенка – правильная позиция; ребенок не должен лезть ко взрослым, в третьем случае виктимблейминг – это плохо, а в четвертом все-таки нужно понять кто первый начал. Как говорится "Закон психология как дышло: куда повернул – туда и вышло."

То, что гуманитарные науки так активно подчеркивают свою политическую значимость, связано с родовой травмой потери реальнос­ти. С того момента, как они отделяются от традиционных наук, гуманитарные науки становятся чем-то эфемерным, чем-то, что не имеет реальной связи с повседневностью. Но я не уверен, что мы в состоянии дать хорошие ответы на политические вопросы; я думаю, что даже наоборот: когда интеллектуалы занимаются политикой, то, как правило, это ужасно (смеется).Так что же гуманитарии действительно могут предложить обществу? Одним из общих мест было «критическое мышление», но что это значит — «критическое»? Я считаю опасным, что «критическое» обычно понимают как обязательство быть негативным: говорить «нет» на то, «нет» на это, «нет» на все. В былые времена, чтобы слыть интеллектуалом, вы должны были вести безрадостную жизнь, ходить в Birkenstocks, не носить лифчик и не выглядеть опрятно; в конечном счете все это сегодня имеет последствия для гуманитарных наук. Я сказал в моей недавней лекции в Кембридже, и весь зал аплодировал в ответ, — что гуманитаристика, кажется, превратилась в «болото обид и недовольства». Все гуманитарии чувствуют, что а) они зарабатывают недостаточно и б) обществу наплевать на них. Таким образом, мы получаем огромную обиду, и я думаю, что в этом кроется большая опасность, поскольку, когда к нам приходят новые студенты, мы чувствуем (хоть и не говорим этого), что наша обязанность — сделать их такими же обиженными и недовольными (смеется). Чем более обиженными и недовольными они становятся, тем более успешными и популярными становимся мы, преподаватели. И это явно не похоже на выход из кризиса: ни делать вид, что у нас есть ответы, ни обучать людей недовольству. Но что же тогда мы можем предложить? Евгений Галёна — Ханс Ульрих Гумбрехт. «Башня из слоновой кости»: О будущем гуманитарного образования (пер. с англ. Евгения Галёны) Стэнфорд, 25 мая 2015 годаhttps://www.nlobooks.ru/magazines/novoe_literaturnoe_obozrenie/138_nlo_2_2016/article/11852/

Велнес Я безумно устала от нон-фикшна, больше нет сил и желания читать поверхностные претензии на социальную критику, хотя рефлексии о дурдоме времени, в котором мы живём, всё же хочется. «Велнес» это современный роман обо всём насущном через художественную форму, без громких выводов и чёрно-белых суждений. Это история про современную семью и её кризис, про любовь или то, что от неё остается во времена бесконечных «РаБоТ нАд ОтНоШеНиЯМи», про буквально религиозное поклонение эзотерике и гигантскую индустрию велнеса. Если вам покажется, что книга написана как дурацкий фанфик, значит, вам просто повезло не быть свидетелем диалогов биохакеров с кольцами Oura, что знают как таблицу умножения расписание своих походов в туалет, фазы сна и могут по памяти назвать гликемический индекс каждого продукта в холодильнике. Автор, кажется, не такой токсичный, как я, он сопереживает каждому герою и не осуждает нас потерянных в попытках найти свою гиперфиксацию и успокоиться. Книга есть на русском!PS. В воскресенье в English Speaking Club обсуждаем cтатью How wellness became a secular new age religion. Приходите!

Время неприятных истин.За две недели я прочитала огромное количество статей про академию, Трампа, Гарвард и т.н. рост антиинтеллектуализма. В этом году я заканчиваю две магистратуры, думаю про PhD и, на самом деле, не представляю свою жизнь без образования, знаний и, наверное, даже горе-академии.В то же время, я периодически слушаю предзащиты магистерских работ, читаю статьи, и не понимаю, как гуманитарное образование превратилось в слоп. Написал в одном предложении «капитализм», «колониализм» и «дискурс» — родители рукоплещут, такой умный малыш сказал свои первые связные слова.Проблема не в левой повестке, многие из этих идей я разделяю. Проблема в том, что они используются не чтобы сформулировать собственную позицию, допустить её предвзятость, быть открытым к критике и хотя бы минимально выдерживать сложность, а просто: «блен, а ничо что нам в садике сказали, что во всём виноват капитализм и западная цивилизация?»Качественные методы путаются с мнением. В актуальности магистерских работ — linked to my identity (интеллектуальная версия «откликается внутреннему ребёнку») (основано на реальных событиях). В методологии... методологии не будет, её придумали белые цисгендерные мужчины. Вместо своевременного ответа от преподавателя университет шлёт красивые имейлы про Menstruation Awareness Day или Black History Month (основано на реальных событиях). Те же выводы сформулировали авторы Grievance Studies Affair.Теперь про виновника всех бед — Трампа. Я осуждаю его действия в отношении Гарварда, отмену согласованных программ и обсессивное желание навести порядок. Такие изменения должны происходить изнутри. Но хочется честно поразмышлять над криками «политическое вмешательство недопустимо», важна «академическая свобода слова» и «нейтральность»...А эта академическая нейтральность и свобода слова была, когда университетские программы при Байдене переписывались, чтобы include more racially diverse readings and non-Western perspectives? Когда правила merit-based admission заменялись на DEI-based admission? Когда отказывали в публикациях работам с выводами, не совпадающими с повесткой?Опять же, я за то, чтобы в академии были представлены разные взгляды. Я за то, чтобы расписание, состоящее исключительно из западной перспективы, дополнялось другими. Но в итоге курсов по истории западной цивилизации больше нет, а есть только деколониальные с white culture is a shame. Встаем на колени и изучаем Танзанию.Заканчиваю все это Жижеком, ведь что за интеллектуальная писанина без отсылок:Либеральные критики Трампа и радикального правого движения почти не задаются вопросом, как именно наша либеральная система могла породить фигуру Трампа. Таким образом, образ Дональда Трампа становится фетишем, последним, что видит либерал перед тем, как столкнуться с реальными социальными противоречиями. Девиз Гегеля — "Зло обитает во взгляде, который видит зло повсюду" — здесь особенно уместен. Сам либеральный взгляд, демонизирующий Трампа, также несёт в себе зло, поскольку он игнорирует, что именно ошибки самой этой системы открыли дорогу для патриотического популизма в стиле Трампа.