FemmeTerrible

Гениальный писатель – это далеко не то же, что великий, а по-своему даже его антипод. В самом слове «великий» уже задан размер, отсылающий к тому, как его воспринимают окружающие. Тогда как как про гения еще нужно уточнять в словаре, но все равно, я заметила, значение этого слова постоянно забывается, приходится время от времени освежать его в памяти. Поэтому в итоге каждый вкладывает в это понятие какой-то свой смысл или же вообще никакого и просто отождествляют гениев с великими, не вдаваясь в детали. Что касается меня, то я считаю, что гений – это что-то вроде щепочки или спички, которая, случайно попав в кадр во время съемок фильма про «Титаник», которая на самом деле проводилась в ванной, восстанавливает настоящий масштаб того, что происходило в реальности. Для тех зрителей, разумеется, которые обратят на нее внимание. Впрочем, я уже неоднократно об этом писала. Просто подумала сегодня, что среди русских классиков позапрошлого столетия было, на мой взгляд, всего два гения: Гоголь и Лермонтов. Однако их присутствие не делает остальных менее великими. Так что пропорции в данном случае, над признать, более-менее соблюдены.

Роман «Алые паруса» сам по себе уже является своего рода символом дурного вкуса, даже более явным, чем «Мастер и Маргарита», я считаю. А теперь представим, что вполне приличного вида юноша в очках сидит в вагоне метро с этой книгой в руках и слушает Бабкину, так, что звуки зажигательных мелодий доносятся до пассажиров на самых отдаленных от него местах. Получается совсем убойная смесь. А когда огромная городская площадь молодежи на мероприятии под названием Алые паруса, позаимствованном у литературного произведения, пританцовывает под песню «Течет ручей, и ты ничья, и я ничей», то это уже, даже не знаю, настоящий апогей трэша, кича и лубка. Три в одном, так сказать. Вот это та же Зонтаг и называла кэмпом, подразумевая такой культурный стиль, в рамках которого, если заглянуть в любой справочник, «приобретают новое содержание классические категории возвышенного, низменного прекрасного и безобразного». Лучшего примера и придумать нельзя, мне кажется. Так что в России сейчас, похоже, подрастает целое поколение эстетов и денди, наделенных изощренным вкусом и смелым новаторским отношением к культурному наследию прошлого. Не только выпускной бал этого года, но вокруг полно аналогичных примеров, всех и не перечислишь, указывающих на скорый расцвет отечественного искусства. Грядет Серебряный век-2, не иначе.

Красота требует жертв. Я почему-то думала, что это Станиславский случайно обронил в разговоре с Чеховым или же его женой Книппер... Но заглянула сейчас в гугл, и оказалось, что это высказывание с неясной этимологией, никому толком не принадлежит и представляет собой что-то типа народной поговорки. С ума сойти! Но вообще-то верно подмечено. Модные туфли практически всегда немного жмут, так что комфортом ради красоты обычно, действительно, приходится жертвовать. Главное, не переборщить! Потому что если отправиться куда-нибудь на целину, в тайгу или же, тем более, в окопы, то это уже будет уродство.

История России за последние сто лет представляет собой ярчайший пример незыблемости смысла, красоты и укорененных в природе иерархий. Похоже, революция 1917-го года только для того и делалась, чтобы продемонстрировать тщетность человеческих попыток их поколебать. Белое осталось белым, черное – черным, высшее – вверху, а низшее – внизу.

Да и сама эта заметка, я считаю, тоже представляет собой замечательный образец не утратившего и в наши дни актуальности стиля советских изданий типа журнала «Крокодил» и «Комсомольская правда», сразу повеяло чем-то родным, иначе не скажешь. Тут писатель Лopчeнкoв тоже проявил себя чрезвычайно тонким стилистом и большим знатоком моего творчества. Видно, что в тонкостях и деталях моей биографии он разбирается не хуже, чем в «особенностях стиля» Селина. Я же, к стыду своему, практически ничего про него не знаю. Слышала только, что он является уроженцем города Кишинева и сейчас проживает где-то далеко за пределами нашей многострадальной родины, к которой, судя по всему, несмотря на расстояние, сохранил в душе глубокую привязанность.