Горящий куст

Социальная безответственностьОтвечая на мем Егора о капитализме с человеческим лицом, хочу затронуть тему социальной ответственности — одного из самых модных понятий в сегодняшнем деловом мире. О ней любят говорить на конференциях, писать в стратегиях и упоминать в маркетинговых материалах. Но если снять блестящую упаковку, остаётся главный вопрос: что на самом деле понимают под этим крупные корпорации?В XXI веке стало почти невозможным вести бизнес, не возвращая обществу хотя бы часть созданной ценности. На этом фоне возникло множество «инициатив» — от сортировки пластика до формальной благотворительности и кампаний по защите окружающей среды. Эти идеи родились в штабах североамериканских корпораций и со временем дошли до остального мира — включая нас, но в упрощённой, часто не до конца понятной форме. Для меня такие инициативы всегда были исключительно формализмом и примером корпоративного лицемерия. Проблема в том, что подобные программы часто существуют «для галочки», или реализуются так, что не вызывают ни эмоций, ни вовлечённости даже у тех, кто за них отвечает. Поэтому воспринимаются как нечто чуждое. За свою карьеру я почти не встречал компаний, которые действительно являлись частью общества и создавали в нём ощутимую ценность. Есть редкие исключения. Один из них — Patagonia. Её основатель, Иван Шинар, с 1973 года последовательно выстраивал модель бизнеса, в которой важны были не только прибыль, но и экологическая ответственность, защита общественных интересов и отказ от потребительского экстремизма. Patagonia стала примером того, как бизнес может быть одновременно успешным и ориентированным на долгосрочные ценности.Но всё это были истории «издалека». Пока я не поехал в командировку в Венесуэлу — на производство рома Santa Teresa.Эта компания была основана в 1796 году как семейное предприятие и до сих пор принадлежит потомкам основателей. За два с лишним века она превратилась в крупнейший алкогольный бренд страны, продукция которого продаётся в более чем 90 странах. Её нынешний владелец — Альберто Вольмер, представитель четвёртого поколения семьи. Он не только управляет производством, но и продвигает масштабные программы социальной ответственности, особенно в сфере реабилитации бывших преступников, начиная свою работу с тюрем.Программа стартовала в 2010 году, во времена Уго Чавеса, когда Венесуэла находилась в числе мировых лидеров по уровню уличного насилия. Именно тогда Альберто осознал свою миссию и решил, что должен вмешаться. Он начал с малого — стал приглашать бывших и настоящих преступников на работу и взял под опеку фавелу, прилегающую к заводу. Это был тяжёлый и очень опасный путь — он работал с людьми, которых считали одними из самых опасных в стране. Но благодаря личной вовлечённости и терпению, Альберто сумел выстроить работающий механизм трансформации.Первым шагом стало… регби. Альберто увлекался этим видом спорта вместе с братом, несмотря на то, что он был совершенно непопулярен в Венесуэле. Регби, в отличие от футбола, учит не индивидуальному лидерству, а командному взаимодействию: один игрок ничего не решает без остальных. С этого началась программа — с организации чемпионата между тюремными командами. В самых опасных тюрьмах из осуждённых формировали команды, и со временем турнир охватил 34 места заключения. Сейчас это крупное спортивное событие проводится по всей стране — и среди мужчин, и среди женщин. Для многих участников, отбывающих десятки лет заключения, это единственный шанс выйти на свободу на один день, сыграть и увидеть близких на игровом поле.Я оказался на одной из таких игр. Четыре мужские и женские команды. Толпы родственников на трибунах. Периметр из десятков автоматчиков держит под прицелом самых опасных людей в стране. Альберто лично на поле выступает 40 минут о том, что значит быть человеком и что такое любовь, сострадание и другие ценности. Эмоции — за гранью. Сдержать слёзы было невозможно.

Альберто Вольмер в своем историческом доме

Воскресные чтения в день Тора. Выпуск #53Открываем Книгу Чисел вместе с Егором. Сегодня проводим вводный диалог о значении и структуре четвертой Книги Ветхого Завета. Сегодня в выпуске:1. Введение в Книгу Чисел2. Первый текст постмодернизма?3. Космогония Израиля: лагерь и сакральный центр4. Иерархии существования человека: семья, сакральное, власть5. Израиль, как город крепость. Модель первого города6. Сорок лет в пустыне. Лекарство от рабства или обыкновенный фашизм?#воскресныечтениявденьтора

Менее недели назад в СМИ появилась информация о том, что учёные приступили к созданию искусственного ДНК. Вы могли даже не заметить эту новость, но у неё есть интересный контекст, благодаря которому наше настоящее становится похоже на события уже давно минувших дней и открывает перед нами новые перспективы.Около семи лет назад мир поразила история китайского генетика Хэ Цзянькуя, создавшего первых CRISPR-детей. Он смог внедрить младенцам врожденный иммунитет к ВИЧ, финансируя эксперимент из собственных денег. Реакция была следующей:Китайские СМИ сравнивали Хэ Цзянькуя с доктором Франкенштейном и называли его "либо лжецом, либо сумасшедшим". А научное сообщество опубликовало открытое письмо, категорически осуждающее его работу и называющее эксперимент профессора безумием.Заместитель министра КНР по науке и технологиям Цзю Наньпин также заявил, что совершенно шокирован заявлением профессора Хэ, и что проведение подобных опытов в Китае безусловно незаконно. Ученому было официально запрещено заниматься научной деятельностью.В 2022 году он вышел из тюрьмы и выплатил штраф, назначенный судом за проведённый эксперимент. То есть менее 10 лет манипуляции с ДНК считаются преступными - сейчас же Кембридж запускает собственные исследования на схожую тему. И мне это напомнило другую ситуацию, происходящую примерно 400 лет назад. Представьте себе инквизиционный зал в Риме, 1633 год, а в нем - семидесятилетний Галилео Галилей стоит на коленях, вынужденный отречься от «ереси» — учения о движении Земли. Вы, скорее всего, знаете конец этой истории: Галилей успешно избежит казни, но скажет своё знаменитое «E pur si muove!» («А всё-таки она вертится!»). Этот момент — квинтэссенция Возрождения: столкновение свободы разума с догмой, рациональной честности с системой и традицией. И сегодня, как мне кажется, мы вполне способны понять ситуацию Галлия как нашу собственную.Смотря поверхностно, Возрождение — просто ностальгия по Античности (как и сейчас одним из ключевых трендов культуры является именно ностальгия). Но в действительности эпоха Возрождения — бунт против тысячелетнего диктата авторитетов — от Аристотеля до Папы Римского. Именно в эпоху Возрождение появилось множество мыслителей, формулировавших свои мысли парадоксально, но при этом имея возможности буквально создавать невозможное. Так Николай Кузанский, немецкий кардинал и друг Папы, пытается соединить католицизм, православие и ислам (и это в момент, когда мусульмане захватили Константиновполь!), говорит об ученом незнании и заявляет: «Бог — бесконечная сфера, чей центр везде, а окружность нигде», что взрывает средневековую картину мира изнутри. А итальянец Лоренцо Валла доказывает подлог «Константинова дара» — документа, веками легитимировавшего власть Пап и являющимся основанием для существования Ватикана как государства.. Его разоблачение становится оружием национального самосознания: итальянцы понимают, что Рим обманывал их именем Бога. В тот эе самый момент Эразм Роттердамский в «Похвале глупости» высмеивает фанатизм князей Церкви и князей войны — его идеи в будущем становится фундаментом европейской толерантности и основой Нидерландов как гуманистического государства. Их и многих других объединяет не слепая вера, а сомнение как инструмент познания. Главным вопросом эпохи становится вопрос Монтеня: «Что я знаю?». Именно он мотивирует людей идти в обход системы и решаться на самые смелые умозаключенияПричем в этот же момент исправно функционирует Инквизиция: потому говорить даже о научных достижениях приходится иносказательно. И, зачастую, даже научные истины становятся поводом для создания нового, оппозиционного всему традиционному движения.Наша же эпоха, с различными культурами отмен, войнами, цензурой вполне неплохо воссоздают ситуацию Возрождения, где истина и правда была в руках тех, у кого сила. А истина и прогресс был в руках единиц, решившихся на личное развитие в обход устоявшихся норм.

И если в эпоху Возрождения случился Коперниканский переворот - важное системное преобразование мировоззрения христианской цивилизации. Мне кажется, что сейчас, в эпоху нейросетей мы находимся не на пороге, но уже во время какого-то похожего по значимости (для нашего мышления и взгляда на мир) процесса. ChatGPT и аналоги бросают вызов человеческой исключительности. И, как и в эпоху Возрождения, сейчас ключевым для развития личного потенциала становится право на сомнение. Но не только. Можно, конечно, вслед за Галилеем, сомневаться во всем и искать исходники любой мысли и новости - и это важный, если не ключевой навык для сохранения себя в мире информационного цунами. Но еще важнее - это умение не только сомневаться, но и мечтать, конструировать новую реальность, в центре которой будет не моё сегодняшнее "Я", но то, кем я хочу стать и каким хочу видеть мир. Исходя из этого, в Возрождении появился гуманизм. Интересно, что сможет дать наша эпоха, учитывая всю мощь ИИ и технического развития, на которое мы сегодня способны.