дочь разбойника

Микрофеминизм! Что?! Да! Я совсем недавно узнала про концепцию микрофеминизма — и бесповоротно в нее влюбилась. Это маленькие действия и слова, которые потихоньку поворачивают мир лицом к женщинам. Уверена, что многие из нас уже практикуют микрофеминизм — расскажите мне об этом в комментариях, которые я (с опаской) открыла. А пока — вот некоторые примеры таких действий, которыми делятся разные женщины: «Я работаю школьной медсестрой. Когда ребенок заболевает, и его надо забрать домой из школы, я всегда сначала звоню отцу». «Во время рабочих встреч я всегда сначала обращаюсь к коллегам-женщинам». «Когда я пишу имейл нескольким людям, я всегда начинаю с обращения к женщинам». «Я называю женщин женщинами. Я не обращаюсь к женщинам словом «девочки»».«Когда меня спрашивают, почему я плохо себя чувствую, я прямо говорю о том, что у меня месячные, если причина в них». «Когда при мне перебивают женщину, я вмешиваюсь». «Когда кто-то говорит мне, что сходил на прием к доктору, я интересуюсь, что она сказала». Я сама тоже нашла у себя в поведении следовой микрофеминизм! Когда я вижу в зале девушку, которая поднимает вес или просто самозабвенно тренируется, я улыбаюсь ей и поднимаю большой палец вверх. Расскажите, чего классного микрофеминистического делаете вы!

«Как-то раз в прошлом июле я пошла на свидание с мужчиной, который угрожал меня убить»Так начинается колонка Веры Паписовой в американском Cosmopolitan. Этот текст — ее рассказ о том, как она целый год изучала маносферу, зарегистрировавшись в дейтинг-приложении для людей крайне правых взглядов. Дело, разумеется, происходило в Нью-Йорке. За этот период у Веры было 60 мэтчей, с 14 мужчинами она сходила на свидание. Я процитирую несколько отрывков из Вериного блестящего текста, а заодно скажу, что именно такой, на мой вкус, должна быть современная журналистика для женщин. Она смелая, она экспериментальная, она глубокая, и она прекрасно иллюстрирует бессмертный тезис о том, что личное — это политическое. 💡«Политика в нашей стране все сильнее разобщает людей, а интернет подпитывает социальное напряжение и радикальные идеологии. Возможны ли в таких условиях романтические отношения между людьми противоположных взглядов? Может ли свидание стать способом найти понимание — ценностей, жизненного опыта, убеждений — благодаря которому появились бы способы начать преодолевать разногласия? И смогла бы я сама испытать физическое влечение (или заняться сексом) с мужчиной противоположных взглядов?»💡«Джаред сказал, что любит составлять списки — в основном списки ресторанов или любимых блюд. Я спросила, какие еще. «Список лживых утверждений о Дональде Трампе, которые распространяют либеральные белые женщины», — ответил он. Внезапно у него затряслась нога. Он схватился за край стола и повысил голос: «Белые либеральные женщины — это болезнь нашего общества». Затем он выпил одиннадцать порций холодного кофе». 💡«Одно из свиданий было с 36-летним Джейком. Он допивал второй негрони, а я потягивала минералку с лаймом, когда мы заговорили о том, как закончились его последние отношения. «Моя девушка убила нашего ребенка», — ответил он. «То есть она сидит в тюрьме за убийство?», — уточнила я. «Нет, хотя должна быть там», — ответил он, опрокидывая в себя стакан. — «Она сделала аборт и убила нашего ребенка, не посоветовавшись со мной». Я сделала глубокий вдох и продолжила внимательно слушать». 💡«Во время нашего последнего свидания мы гуляли в парке. Я сказала ему, что мы больше не будем видеться, потому что мы расходимся в большинстве наших убеждений и хотим разного будущего. Его это удивило, и он сказал, что с его точки зрения мы почти во всем согласны. Нет, ответила я, это не так. И он знал был об этом, если бы задал мне хотя бы один вопрос обо мне. Несмотря на это, он попытался меня поцеловать. Больше мы не виделись». Рекомендую прочитать текст целиком.

Закон Ханны. Как психологическое насилие стало уголовным преступлением в Австралииtw: убийство, насилие 19 февраля 2020 года австралийском городе Брисбейн была убита Ханна Кларк и трое ее детей. Их убил муж Ханны и отец их общих детей, Роуэн Бакстер. Он облил машину, в которой сидела его семья, бензином и поджег ее. Потом он покончил с собой. Ханна несколько раз обращалась в полицию из-за агрессивного поведения мужа. Он практически не применял к ней физического насилия, но на протяжении многих лет контролировал ее поведение, то, как она одевается, следил за ней, устанавливал подслушивающие устройства в ее машину и в телефон и унижал ее — лично и прилюдно. А еще проявлял агрессию по отношению к их детям. За несколько месяцев до трагедии Ханне даже удалось добиться охранного ордера, но Бакстер нарушал его условия, а полиция не вмешивалась. Гибель Ханны и троих ее детей повергла всю страну в шок и стала катализатором масштабных законодательных изменений. Родители Ханны, Сью и Ллойд Кларк, нашли в себе силы стать голосом своей погибшей дочери и тысяч австралиек, которые столкнулись с домашним насилием. Они поехали в тур по всей стране, рассказывая историю Ханны, они открыли благотворительную организацию Small Steps 4 Hanna и несколько шелтеров для пострадавших. И самое главное, чего они добились: в австралийском штате Квинсленд признали отдельным уголовным преступлением принудительный контроль (coercive control). Этот закон вступает в силу через несколько дней, 25 мая. Максимальное наказание, которое можно получить за coercive control — 14 лет тюрьмы.Почему это важно? Потому что Coercive control (кажется, самый внятный аналог по русски — это «психологическое насилие») может не включать в себя физическую агрессию. Он проявляется такими явлениями, как преследование, унижение, обвинение, контроль переписок, круга общения и внешнего вида, угрозы, манипуляции деньгами и газлайтинг. В Австралии на законодательном уровне признали, что такое поведение может быть опасным для жизни. Так трагическая история Ханны и ее детей стала причиной изменений, которые могут спасти многих женщин. Меня поразила эта история. Возможно, потому, что в ней есть какая-то форма справедливости. То, что случилось с Ханной и ее малышами — это высшее зло, которое не должно случаться ни с кем. И то, как с этой трагедией обошлась страна Ханны — как будто бы в этом есть достоинство, настоящая работа над ошибками, признание провала системы, которая должна защищать женщин от насилия — и деятельная попытка эту систему изменить. Чудовищно, что изменения требуют таких жертв, но в том, что изменения происходят, есть много надежды. Что послушать и посмотреть о Ханне Кларк: Шестисерийный нарративный подкаст Hanna’s Story Большое интервью с Ллойдом и Сью Кларк

Принято считать, что хейт отскакивает от журналисток, активисток и блогерок, как теннисный мяч от корта на US Open. Это вроде как часть какого-то невидимого общественного договора: ты же согласилась быть заметной? Ну, тогда смирись. За последние два с лишним месяца я получила тысячи (не преувеличиваю) сообщений, аналогичных прикрепленным к этому посту. Вроде, должна была привыкнуть? Но я расплакалась, прочитав это. Ехала в автобусе и пыталась, задрав голову, закатить слезы обратно в глаза — знаете, как бывает, когда тушью ресницы накрасила (у меня синяя, обожаю). Это, кстати, сравнительно мягкое высказывание. Мне желали умереть, сгинуть вместе с моим подкастом, мне угрожали избиениями, убийством, изнасилованием. Меня называли всеми отвратительными словами, которые вы можете себе представить. Люди «поприличнее», среди которых были и мои коллеги, писали посты с глубоким анализом того, что я сделала не так, или выступали покороче — с едкими комментариями про результат моего труда. Разумеется, как женщина, я получила огромное количество оценок своей внешности (как вы догадываетесь, оценивающие были суровы). И все это продолжается до сих пор (прошло больше двух месяцев с премьеры «Творческого метода»). То, что я сейчас описываю, знакомо многим женщинам, которые говорят о насилии и борются с ним. Распространено мнение, что хейт — это показатель того, что наша работа имеет масштабный эффект. Я хочу добавить, что хейт и травля — это еще и причина панических атак, бессонных ночей и навязчивого желания исчезнуть и больше никогда не заниматься своим делом. По крайней мере, у меня это так. От количества и интенсивности подобных комментариев броня истончается. Никто не заслуживает травли. Я — журналистка, я расследую преступления против женщин, и я хочу продолжать делать свою работу честно и качественно. Но делать ее трудно и больно.

Дорогие жительницы и жители Белграда, я еду к вам. Приходите поговорить и потанцевать 24 мая!Буду рассказывать о том, как и зачем в мире расследуют преступления против женщин. Поговорим о свободе, правах, стремлении к лучшему, и о том, о чем вы захотите поговорить. А после «серьезной» части встречи будет дискотека — потому что я очень люблю ставить музыку для танцев и обожаю счастливых пляшущих людей.Билеты и подробности тут.