Фещ в себе

Неделю назад улетела мама. Это значит, что прошло три месяца с того знаменательного дня, когда кончились мои новогодне-новочеловековые каникулы, в Данию улетели друзья, на кухне разбомбили пол из-за текущих на соседа снизу общедомовых труб, а в аэропорту в ожидании мамы я познакомился с Витей Кравченко. С тех пор друзья обжились в Европе, пол так и не починили (администрации не хватает коммуналки, которая за последние полгода выросла вдвое), Витя не ответил на моё сообщение, но грустно только от того, что мама улетела.Три месяца после двух лет разлуки и перед пока не известным числом. Время, которое почти полностью состоит из рутины (а жизнь с ребёнком подчиняется режиму даже больше, чем Россия), пролетело незаметно. Но почему-то в квартире и на душе теперь гуляет ветер. У Макса тоже пропал ежевечерний ритуал «кукукания» с мамой — и начался регресс сна. Теперь уложить его спать — пытка.Мама привезла два чемодана детских вещей, а увезла спокойствие. После её отъезда стало очевидно, насколько наличие опоры просто поблизости, хотя бы в одной и той же стране, а может и хотя бы на одном и том же континенте, помогает не гнуться под тяготами родительства. Всё-таки растить детей вдалеке от близких — это противоестественно. Ощущаю себя, будто начался новый этап эмиграции, гораздо более тяжёлый, чем три месяца назад. Тогда горизонт заканчивался скорым приездом мамы. А теперь навалилось осознание, как долго эта эмиграция длится, как долго ещё продлится, что никто не придёт на помощь и где-то поблизости маячит лишь ещё большая неопределённость.

Съездили в первую поездку с Максом — в городок гаучо Сан-Антонио-де-Ареко. Самым сложным оказался путь туда: в пятницу вечером мы «ехали» на автобусе три часа вместо двух, и, пока пробирались сквозь пробки, Макс никак не мог успокоиться. Пришлось взять его в любимую позу «обратного тигра», встать в проход и балансировать, одной рукой держа его, а второй — поручень.Мама сидела на кресле сзади нас у окна. Между ней и проходом крепко спал парень, накинувший футболку себе на лицо. Он не видел, что я держу Макса прямо над ним, пока разговариваю с мамой. А у Макса сейчас активно течет слюна. В какой-то момент она начала капать ровно на штаны этого парня. У нас с мамой началась истерика: мы представили, как тот проснется в конце дороги с мокрыми штанами, совершенно сконфуженный и не понимающий, в чем дело.Неспящие аргентинцы, кстати, никак своего недовольства криками ребенка не показывали. Наоборот, улыбались ему, а потом поздравляли нас, что таки удалось его успокоить.По самому городу, пока Макс не устал, нам удалось погулять часов семь. Гаучо в естественной среде встретили, но ранчо не посетили: вроде как никаких активностей в эти выходные там не проходило. А обратно, без пробок, Макс проспал всю дорогу.Получается, доказал, что путешествовать с ним можно и что, хоть и с аргентинским паспортом, но быструю езду любит — настоящий русский.

(не задано)

Моему сыну нет и трёх месяцев, а он уже меня буллит. Лизе улыбается постоянно, моей маме — регулярно, мне — почти никогда. Последний раз — в субботу, когда я покормил его из бутылочки, пока Лиза ходила по делам.Мы постоянно строим теории, почему так. Может, ему не нравятся мои очки? Пугает борода? Смущает причёска? Или не понимает, что вот это маленькое — это глаза? Может, он женский подхалим? Давайте покажем ему другого мужчину и посмотрим на реакцию. Или он не подхалим, а «мачо» — с женщинами мягче, с мужиками серьезнее? Но откуда у него такие стереотипы? Может, он видит во мне конкурента за женское внимание? Да ну не, ты просто недостаточно кривляешься и сюсюкаешь. Или не так широко улыбаешься. Или наоборот слишком широко. Ты ему просто не поёшь. Поёшь? Ну значит, плохо поёшь. Может, он не любит купание, а я у него с ним ассоциируюсь? Или помнит, что, когда он кричит во время кормления, я беру его столбиком, отлучая от груди?Конечно, все эти предположения — ерунда. Максим не такой поверхностный. Может, он видит меня изнутри? Считает неудачником? Укоряет за все шансы, которые я упустил? Спрашивает: папа, а чего ты достиг, мне есть кем гордиться? За что мне тебя уважать? Почему я должен тебя слушать? Ты вообще достойный человек? Почему ты позволяешь с собой так обращаться? Что ты вообще знаешь о жизни? Как допустил такое на родине? И вообще в мире? А что ты оставишь мне в наследство? Какое будущее ты мне приготовил? Тебе самому не страшно в него смотреть?Чёрное облако застилает глаза, самооценка опускается на дно, я уже шагаю вниз с воображаемого карниза. Последнее, что меня останавливает, — Максимка пускает обильную слюну изо рта. Надо вытереть.

Вы наверняка испытаете испанский стыд от того, что сегодня на уроке испанского я использовал выражение «испанский стыд» (vergüenza española), говоря про перепалку Трампа с Зеленским.Посмеялись с професорой и нагуглили, что, скорее всего, стыд именно «испанский», потому что впервые термин с таким же значением появился в испанском — vergüenza ajena (чужой стыд). Теперь интересно, испытывают ли испанцы испанский стыд из-за того, как их термин обозвали в русском.