quiet is the new loud

14/01/2025Русский рэп дает понять,Что такое скучать.

Лето 2022 - Сан Николо ди БариОни слышали гром уже изнутри – это как будто делало им больше чести, мол, они действительно пришли посмотреть на собор, а не забежали сюда из-за ливня, как все остальные. И зонта у них не было, как и у всех остальных, да и кто берет зонт летом на юге Италии? Она не могла не думать о том, что все выглядят совершенно одинаково – и что они с мужем совершенно сливаются в эту толпу в биркенштоках или “нью-беленсах”, с пластиковыми бутылками воды, рюкзаками, блоками питания для телефонов и кремом от загара. Эта анонимность и есть свобода – стоять среди таких же уставших и сбитых с толку среди каменной глыбы 11 века. Муж рассматривал сзади какую-то лепнину – и немного раздражало, что его не так беспокоит срыв расписания. И раздражало своё раздражение – это был медовый месяц отложенный на два года после пандемии, но какой сейчас медовый месяц? Они ссорились всё поездку. Муж читал новости, мрачнел, молчал, бодрился. А для неё с началом войны мещанское счастье с планом на день, аккуратно сложенными футболками, списком чтения на каникулы и фотоснимками – всё будто приобрело новый смысл. Громыхало где-то, а она выбирала место за завтрака с дополнительным усердием. Мужу было не понять, а она своим ходом мыслей делиться с ним не собиралась. Она думала, что если смерть может наступить каждый день, то стоит не терять достоинства. И потом ей действительно хотелось быть идеальной семьей, ей хотелось, чтобы всё было правильно. Чтобы он подыгрывал. Она состыковывала расписание автобусов с расписанием музеев, она бронировала рестораны и уговаривала владельцев квартир на оплату наличными, она звонила им и говорила “Инглезе, пер фаворе…” – в общем, была лучше всех. . А он проводил рукой по лицу и бормотал: “Наверное, скоро вообще закроют границу. Так что Италия эта твоя в последний раз”, он отхлебывал кофе смотря куда-то в пустоту и потом говорил “Ты курс сегодня видела?”. Вспышка – пауза – рокот грома. Туристы, как завороженные смотрели на потоки воды, которые несло по мостовой. Основная толпа стояла спиной к алтарю и лицом к воде. Трехлетняя девочка выскочила под дождь, прыгнула два раза в луже и с визгом нырнула обратно в толпу, где её принял шуршащий целлофан её родителей-французов, полиэтиленовые объятья мамы и папы, которые смахнули капли с её тельца. Мест на скамьях молящихся уже почти не было – муж махал рукой, он занял ей место, расстелив карту Бари и поставив бутылку воды между морем и замком. Она шагнула к нему. Села. Чета японцев в дождевиках упоительно фотографировала друг друга на фоне скульптуры Святого Николая – антропоморфной куклы из папье-маше, которую ежегодно выносят ради праздничной прогулки в море. Каваи. «Вот тут написано – сказал муж, – что Святой Николай – не только покровитель рыбаков и моряков, но также детей, воров, волков, брокеров и русских. И ещё что тут молятся и католики, и православные». Немка с дождевике дремала, положив на скамью ноги.Рядом впереди – две пятидесятилетние курносые сестры-паломницы в платках, поднявшиеся с тяжелых колен в православной части крипты, где туристы кидали монетки и проездные билеты. Говорят на каком-то славянском языке вполголоса.Но о чём они, кстати молили Святого Николая? Будет ли Святой Николай помогать одновременно морякам в одесском порту и ворам на оккупированных территориях? Кто-то с задних рядов экспертно заявил, что дождь такой силы долго идти не может, this is just not natural, и скоро всё кончится. Но стена дождя не ослабевала ни на секунду. Она прикрыла глаза, положив голову на плечо мужа.

Открыла глаза. Шея болела. Свет успел поменяться – проспала минут сорок.Муж беседовал с поляком в синей футболке и бейсболке с плохим английским. Поляк в футболке “Криштиану Роналду” спрашивал как они могут путешествовать, пока на Украину падают бомбы. Муж вежливо отвечал про свадьбу, we are against war, we are simple people. Значит уже успел сказать, что они русские… – Во всем виновато глобальное потепление, вы смотрите какой ливень – сказала немка в плаще, махнув скандинавской палкой, – а вы про политику тут. Не надо портить всем настроение. – Уж не вам мне рот затыкать,– сказал поляк по-немецки. Немка посмотрела на него и засмеялась белозубой улыбкой: – Да и не вам нас демократии учить!– Я считаю, что их вообще в Европу пускать не надо, – сказал кто-то за Поляком и исчез в толпе не дождавшись недовольного бормотания. Французская пара с дочкой оказались внезапно рядом с ними – худощавая мамаша наклонилась над ней и сказала с певучим французским акцентом: “Я очень вам сочувствую и понимаю, почему русские не любят американцев. Мы должны бороться с их гегемонией и консюмеризмом. Я так люблю русское кино, вы смотрели “Левиафан”?”. Рядом шел знакомый переливчатый звон – японцы играли в “кэнди краш” на телефонах. Испанка с походным рюкзаком на три ряда ближе к алтарю листала Тиндер. Дедушка-итальянец сзади предложил соседям в своем ряду: «Помолимся Святому Николаю, покровителю моряков и путешествующих. Он кое-что знает про воду». Это вовсе не было дурной идеей. Она приложила сомкнутые ладони к губам и прошептала в свои руки: «Пусть всё закончится». И как будто отвечая на её мысли, дождь пошел ещё сильнее. Вода с мостовой набухла, чуть подождала и наконец-то перелилась через крыльцо, медленно вступая а в базилику под громкое аханье туристов.

2022КУКЛАНесколько месяцев назад я открыла старый аккаунт в одной соцсети, куда не захожу годами.Соцсеть хранит забытых школьных друзей. Неузнаваемых бывших знакомых. Поросла поздравлениями с днём рождения от безразличных людей. Среди вороха спама и приглашений в интересные группы, где можно заработать, я наткнулась на сообщение от незнакомого аккаунта и открыла его. Сообщение содержало фотографии, которые мгновенно разорвали страницу – все иконки ссыпались по сторонам. . Гигантские снимки с чем-то невозможным и непонятным. Какая-то липкая влажная серо-желтая масса, крошечное некрасивое лицо мужчины лет сорока, вырезанное из фотографии на паспорт. Красные нитки. Что? Это были фигурки, снятые со вспышкой на грязную камеру телефона. Скатанные из липкого, светлого хлебного мякиша, косые и кривые, как будто сделанные ребенком, обмотанные красной ниткой куколки, с прикленным фото-лицом – какого-то обычного, некрасивого, с вытянутым носом и чуть полными щеками.Слепленные рукой совершенно безумного человека. Самодельные куклы для какого-то непостижимого ритуала, слепленные неумелой рукой, снятые на тарелке, на плохую камеру телефона.Я перевела взгляд на текст.“Спасите меня, спасите Любу. Люба делает куклы вуду на приворот. Она сошла с ума. Передайте информацию знакомым. СДЕЛАЙТЕ ЧТО-ТО. Она сошла с ума!!!” Я не знаю, кем был этот человек. Любу я вспомнила. Любовь Васильевна была моей бывшей школьной учительницей, я видела последний раз её 15 лет назад. От фотографий было сложно отвести взгляд – настолько притягательно-отвратительными они были. Фигурки были невыносимыми. Невыносимым было и то, что они были слеплены на такой обычной кухне, в таком обычном оранжевом свете вечерней лампы. Они совсем не сочетались с той Любой, которую я помнила. Люба была коротконогой и кругленькой и всегда моложе своих лет – а значит школьники видели в ней свою, уважали чуть меньше, издевались чуть больше. Она пыталась исправить ситуацию и носила пиджак из искусственной кожи в стиле комиссарши, потом впадала в другую крайность и кокетничала с главными хулиганами. Но никто не любил её. Мы были беспощадны, как История, о которой Люба рассказывала без какого-либо энтузиазма. В моменты отчаяния повышала голос до звона.В ней сложно было заподозрить страсть. Я не видела Любу ни разу со школы и уж точно не задумывалась о её мире. Я открыла её страницу, заранее приглашая себя в чужую жизнь, о которой мне ничего не хотелось знать – и там действительно не было ничего удивительного. Фотографии белобрысого и голубоглазого сына лет шести, вылитая она. Фото, тюльпанов с золотыми буквами «С восьмым марта!». Николай Чудотворец. Фото с каким-то военным кораблем. Обычная женщина. Обычная женщина, полыхающая в пожаре собственной любви к некрасивому мужчине с полными щеками – ради которого по ночам она лепит куклы из хлеба. *** Я влюбилась 13 февраля. Я увидела большого человека, с большим телом, большими руками и детскими глазами. Он улыбнулся, но нетипичной улыбкой – он буквально просиял, как будто я была самым главным, что случилось с ним в этот день. Эта расточительность поразила меня и сбила с толку. Пока мы перебрасывались шутками, внутри меня рушились многоэтажные здания, оставляя пустырь с бетонной взвесью и звенящим звуком. Мы обменялись телефонами. Я знала, что он позвонит. Я знала, что он позвонит. Между нами возникла общая тайна, которая заключалась в том, что мы оба знали будущее: он позвонит и мы встретимся ещё, вопрос был только когда это случится, а пока время превратилось в ожидание – напряженно сконцентрированное в одной точке в будущем, которое мы оба отдаляли, выжидая почтительную паузу. Я иду по заснеженной улице домой, стараясь скрыть очень непривычную для меня улыбку на лице, из неё мне было точно ясно, что две линии судьбы идут навстречу друг другу и что кто-то наверху постарался, чтобы они соединились.

Дома я ложусь на кровать и я просто жду, уставившись в соцсети – ими можно отвлечь себя, позволив времени просто утекать сквозь пальцы, просто проходить. На улице идёт снег, до весны далеко, магазины распухают от праздничных предложений, цветы и конфеты, конфеты и цветы, сыпет снег и я знаю, что через какое-то время я буду счастлива оттого, что проросток интуиции, вдохнув питательного воздуха, пророс сквозь мою грудь – я знаю будущее, женщина всегда немного ведьма, наколдовала, угадала, потому что любовь – это пакт с высшими силами. Наступила ночь и я стала понимать, что он не позвонит. То, что казалось очевидным, было моим помутнением рассудка. Но могу ли я тогда изменить свою личную историю, повернуть её вспять, не покоряться судьбе, а взять дело в свои руки? Я вспомнила Любу. Один хлебный мякиш. Один волос возлюбленного. Одно фото возлюбленного. Острые иглы. Красная шерстяная нитка. Последний рубеж моего бессилия. Последняя попытка поймать взгляд бога на своей судьбе. Услышь наши молитвы – одержимых, крошечных, потерянных и жаждущих любви, уставившись в экраны телефонов.