Подсобирал тут воспоминаний современников о быте и нравах помещиков первой половины XIX в. Вот, к примеру, усреднённое поведение с крестьянками на примере тульского дворянина Льва Дмитриевича Измайлова (по воспоминаниям С.Т. Славутинского):«Кстати, об измайловских потехах. По его мнению, они тем были хороши и безупречны, что имели будто бы чисто русский характер, а он недаром хотел быть и слыть всегда «истым русским барином». Ничего «заморского», ничего утонченного он не жаловал. Так, театры с доморощенными артистами и артистками из крепостных, чем тогда любили щеголять наши богатые помещики, так, музыку — кроме роговой — считал он тоже заморскими, непристойными русскому барину затеями. Любил он только простые, исконно русские потехи: псовую охоту, скачки на длинные расстояния и непременно по обыкновенным почтовым и проселочным дорогам со всеми их удобствами и прелестями, какие еще и теперь не совсем у нас вывелись, да кулачные бои и борьбу, да попойки и гулянки напролет по целым ночам, с песнями и плясками, с диким, неугомонным разгулом».Истинно страшна была участь дворовых девушек, находившихся при господском доме в Хитровщине. Самым насильственным, наглым, варварским, подлым образом губилась тут их молодость, их красота, их честь, их человеческое достоинство, даже их здоровье.И днем и ночью все они были на замке. В окнах их комнат были вставлены решетки. Несчастные эти девушки выпускались из этого своего терема или, лучше сказать, из постоянной своей тюрьмы, только для недолговременной прогулки в барском саду или же для поездки в наглухо закрытых фургонах в баню. С самыми близкими родными, не только что с братьями и сестрами, но даже и с родителями не дозволялось им иметь свиданий. Бывали случаи, что дворовые люди, проходившие мимо их окон и поклонившиеся им издали, наказывались за это жестоко.Многие из этих девушек — их было всего тридцать, число же это, как постоянный комплект, никогда не изменялось, хотя лица, его составлявшие, переменялись весьма часто, — поступали в барский дом с самого малолетства, надо думать, потому, что обещали быть в свое время красавицами. Почти все они на шестнадцатом году и даже раньше попадали в барские наложницы, — всегда исподневольно, а нередко и посредством насилия.Но и после того в этом положении наложниц, даже когда Измайлов привыкал к иным из них в течение нескольких лет, он ничуть не щадил их. За малейшую провинность, за провинность, значение и степень которой определялись жестокой прихотью, бедные девушки подвергались, наравне с мужским населением хитровщинской дворни, наказаниям не только розгами, но и плетьми, и палками, и рогатками.Часто и вырывались они из своего мрачного, страшного терема, но вместе с тем попадали в положение чуть ли еще не более бедственное: их ссылали на суконную фабрику или на поташный завод, где они терпели вдоволь и холоду и голоду, где даже не имели они достаточной одежды. И такому бедственному концу своей горькой доли подвергались они за то, например, что повидались тайком с родственниками, или же за то, что на лукавый вопрос барина; «Не желают ли они совсем от него домой?» — простодушно отвечали, что очень того желают". Те же из этих несчастных, которые утрачивали свою красоту или же постоянно болели, отсылались в богадельню, которая, как выше было показано, стоила тоже всякой тюрьмы.Из показаний других хитровщинских заключенниц оказывается, что генерал Измайлов был тоже гостеприимен по-своему: к гостям его всегда водили на ночь девушек, а для гостей значительных или же в первый раз еще приехавших выбирались невинные, хотя бы они были лет двенадцати от роду. И тут не обходилось без всяческого горя для этих несчастных жертв грубейшего помещичьего разврата: так, солдатка Мавра Феофанова рассказывает, что на тринадцатом году своей жизни она была взята насильно из дому отца своего, крестьянина, и ее растлил гость Измайлова, Степан Федорович Козлов. Она вырвалась было от этого помещика, но ее поймали и, по приказанию барина, жестоко избили палкою…»
Оставить комментарий/отзыв